22.10.2021 Томск
Донецк
Линии фронта идет по окраине Ясиноватой – дорога метра три шириной, кусты, знакомое «Нас видят. Лучше уйти». Разрушенные дома, асфальт в выбоинах от снарядов, что-то напряженное и тягостное в воздухе.
Здание заводоуправления ЯМЗ, Ясиноватского машиностроительного завода. Закопченные стены вместо нарядного, небесно-голубого «дворца». В черных окнах небо, обугленные балки, вывороченные лестницы…

ЯМЗ продолжает работать. Один из немногих. На территории чисто, ухожено, аскетично. Неподалеку достопримечательность – проходческий комбайн производства ЯМЗ. Выпускали для тоннелестроения и горно-добычных работ. Стал памятником еще в 80-е. «Дойдете до комбайна, от него влево и вперед», – местные ориентировали меня именно по нему.
Город потихоньку восстанавливают. Дома покрывают новыми крышами. Следы от обстрелов затирают. Меняют окна.
Слегка отстроили многоэтажку, оказавшуюся на линии огня. Еще недавно верхних этажей не было – снесло снарядами, но в нижних по вечерам светились окна.
Работают небольшие магазинчики, темные и холодные. На дверях объявления: поездки в Россию, на Украину, работа, ремонт…
Прохожих очень мало. Детей не видно. Во взглядах настороженность. Понимаешь – «Чужие здесь не ходят».

Восьмой год идет война.
Бои за Ясиноватую августа-сентября 2014-го вошли в историю. Маленький город (35 тысяч) неожиданно стал стратегическим пунктом. Причина – в транспортной развязке, крупнейшей еще в бывшем СССР, «стык» трёх городов – Донецка, Горловки и Макеевки.
В Ясиноватую вцепились зубами.

О том, как началась война согласились рассказать местные жители. По понятным причинам их имена называть не буду.

Рассказ 1
У меня брат во Львове всю жизнь живет. Я часто приезжала. Мне нравится этот красивый город. В 2014 году приезжаю, как обычно. Ноябрь месяц, иду гулять в парк. Там на большой эстраде обычно выступают коллективы – самодеятельные, профессиональные. Вижу бессрочный молодежный митинг, такую огромную тусовку, с дискотекой, музыкой, плясками, выступлениями представителей партий, но припевы у всех общие: «Москаляку на гиляку». «Кто не скачет, тот москаль». «Чемодан. Вокзал. Россия».
Я смотрю на это все и глазам своим не верю. Они бегают, прыгают, обмотанные флагами жовто-блакитными. Сутками! Когда же учатся или работают? На щеках нарисованы флажки – Украины и Евросоюза. И столько злобы. Они меня ненавидят потенциально! Я что в них плюнула, их укусила? Просто так ненавидят, не личность, не меня, а потому, что я «З исходу». У меня что, на лбу написано, что я «З исходу»?
Еду в троллейбусе. Молодой человек, слегка подвыпивший, делится: «Хочу в Европу. Хочу в Европу!». Я ему по-русски говорю (никогда не стеснялась, хотя свободно владею и русским, и украинским языком; главное, меня понимают, и я понимаю): «А что ты, дорогой, будешь делать в Европе?». Он по-украински отвечает: «Я мир повидаю, одежды брендовой накуплю». Спрашиваю по-украински: «А ты хоть на дорогу до Европы заработал?» Брендовую одежду никто тебе бесплатно не даст. На нее надо работать, работать, работать. Заработать денежку, пойти и купить». «Я все равно буду в Европе». «На здоровье! Но вот это зачем?» «Эх, ничего вы не понимаете!»
Я тогда удивилась. Я не смогла понять. Я и сейчас этого не понимаю.
Уезжаю. Прощаюсь с братом. Говорю, знаешь, я боюсь, что эта встреча, учитывая наш возраст, будет последней. Он еще в эйфории: «Да, все образуется! Кончится все. Майданы пройдут». Нет, говорю, быстро не пройдут. Это там, глубоко внутри. За один день, как туберкулёз, не вылечишь. Ну ладно, прощайся со мной до будущего года, а я желаю, чтобы твои мечты сбылись.
На следующий год исчезло все – транспортное сообщение, самолеты, поезда… 7 лет война. Мы 7 лет только по телефону разговариваем.

Рассказ второй
Я знала, что у нас хорошие люди. Я ни на один день не уезжала. Как началась эта заварушка (непонятно, с чего вдруг с такой злобой на нас обрушились?), я в клубе ночевала. Пальтишко положишь на скамейку, клубочком свернешься и пытаешься уснуть. Глянешь в окошко. Бьют – постоишь, не бьют – хорошо. Так мы 14-й год и прожили. Во Дворце культуры не меньше трехсот человек прятались. Стены толстые, хоть как-то защищают. Прятались в подвалах, где раньше было кафе, в туалетах, только отремонтированных. Воду отключили сразу. Воды нет. Света нет.
Люди расположились в холле. Притащили из дома матрасы, одеяла, пытаются приспособиться. В фойе, в вестибюле, в зрительном зале – везде на полу. Выйду в фойе, а у нас там люстра старая, огромная висит, как полагается Дворцу и говорю: «Люди, я вас очень прошу, ложитесь под стены, не ложитесь под люстры. Если крышу лупанет, люстра бахнется, с вас даже кисель не соберешь. Посмотрят вверх – действительно опасно. Сдвинутся. Через час захожу – новые лежат на том же месте под люстрой.
Подойдут автобусы – вывезут людей, кого куда. Смотрю – два автобуса, человек 60-80 увезли. Ну, немножко свободнее станет. Через час – опять ни одного свободного места. Это же на цементе, на холодном полу! Осенью начали свои подвалы приспосабливать. В них полезли. В Доме культуры стало меньше народа. Остались только те, у кого дома разбомбили. Еще не распределили их. Жуть, конечно.
А в первые дни, когда началось – в мае-июне, никто ничего не понимал, даже не знал, в какую сторону бежать при обстрелах. Я прихожу на работу (вроде, как на работу), а директора нет. Говорю, а где он? Нету, говорят – уехал, ни с кем не попрощался. Осталось тогда нас несколько человек.
Все.
Но как-то ж надо было жить.
Людей в Ясиноватой много-много. Свет отключили, а в холодильниках продукты. Их надо освобождать. И первые дни у нас вокруг Дворца стоял запах дымчатого жареного мяса! Горели костерки. Все жарили шашлыки.
Магазины закрыты, разграблены. Стекла, витрины разбиты. Холодильники текут. Настоящая катастрофа! Не было хлеба, но было мясо, и друг друга все щедро угощали. У кого осталась водка, тоже пошла в ход. Такая получилась дружная семейка, что не передать! Я ходила и думала, как обстоятельства меняют поведение людей. Непредсказуемо.
Мясо съели. А кушать-то хочется. Слава богу, военные пособили. Мы не знали, вообще, кто тут нас завоевывает, кто отвоевывает. Если украинская армия наступает, то у них шевроны «Украинская освободительная армия». Это были просто укропы, и еще были наши (кто такие наши, мы тоже не очень-то понимали). Просто все стреляют (смеется). Я бы второй раз не пережила. Стали варить мясо в казанах. Раз в день варили. Воду с пожарных колодцев набирали, и ни один человек, пардон, не заболел желудочным расстройством. Подходят со своей тарелкой, им супчика нальют, идут довольные. Ну, а дома, кто чего добудет.
Самое смешное было, нет пожалуй, грустное, что Макеевка, которая рядом с нами, (15 км, пешком ходить можно) спокойно жила и работала. Её в тот момент не обстреливали. Люди бегали туда в магазин, покупали сахар, лапшу, хлеб, что могли – жара ж 30-градусная, лето! Впрок не купишь. Хранить негде. С дач капусту, морковку таскали. Сбегали. Сели. Съели. И это было так дружненько! Я не помню, чтобы у казана когда-нибудь кто-нибудь поругался. Несмотря ни на что, это было грустно, печально, но меня это радовало.
Мы 7 лет живем в состоянии войны. Пройдите по любой улице, переулку, ну нет у нас ненависти к Украине. Нет у нас противостояния такого внутреннего. Ну почему они не понимают, что лучше жить в мире?
У нас хороший балет. Детки занимаются, и кружки у нас работают, на концерты ездим. И к нам приезжают.
А обстрелы прекратились? Нет! Дня три назад, как раз на День миротворицы, которая своим покрывалом спасает, обстреляли сколиозный интернат. В шесть утра! Дети сидели в подвале, пока ответка не понеслась. Они не знали, что в 69-м училище никого нет, эти здания недалеко друг от друга относятся. Они бухнули в общежитие. Ну ладно, там, может, вы думаете, будущие солдаты растут, но сколиозный интернат, дети с больным позвоночником, которые никогда не станут солдатами.
Вы кого собрались убивать? Вот это можно понять? Вчера обстреляли донецкие окраины, шахту Засядько, Васильевку. У нас все время то там, то там, то там бабахает. Каждый день практически, только до нас не всегда долетает.
Ясиноватая – город воинской славы! На нас в первые годы войны летело все. Зорьку разбабахали, заводоуправление разнесли, цеха разбомбили. Заводоуправление по трассе было на Горловку. Красивое такое здание, голубое, полукольцом. Наши на 9 Мая на Дворец повесили знамя Победы и на заводоуправление, как над рейхстагом. Люди останавливались и фотографировали это все.
Не знаю. То, что непокоренные, это да. Не задушишь, не убьешь, это уж точно, и анализу не поддается никакому. Оно просто есть и будет!

Рассказ 3
Возвращаемся из Ясиноватой в Донецк. Проезжаем поселок. Всего 2-3 дома. Разбитые.
Водитель кивает: «Привезли сюда гуманитарку. Подъезд мертвый, обгорелый. Открываем дверь. Темнота. Страшный смрад немытого тела – аж слёзы вышибает.
Исхудавшая девушка лет двадцати с ребенком. С ней пожилая женщина. Сильно пожилая. Они не родственники. Так, прибились друг к другу, чтоб выжить.
Света нет. Воды нет. Тепла нет. Окна и щели заложены тряпьем. Живут в каменной коробке. Одни в разбитом подъезде.
Зашли, отдали... Ноябрь...Темень… Стылая грязь…
И мрачно подумалось.
Вот непридуманная картина –
ЗДЕСЬ ПРОШЛА ВОЙНА…
Ясиноватая -Донецк
Ольга ПАСЬКО, профессор, действительный член Евразийской академии телевидения и радио
Фото автора